То есть я понимаю, все мы в какой-то мере суть трансформаторы еды в говно - но чтобы вот так, как тот повар, самоотверженно, не пропуская её через себя...
И эль там тот ишшо, хотя на Ниагаре найтить приличное пиво чень даже можно как расть.
Одна хорошая вестчь в этом пабе; там по стенкам развешаны портрэты разных исторических британцев (нет, это тоже ишшо не оно). Так вот по самому центру висит Генрих Восьмой. Хорошо так висит, по-королевски. И пузо у него знатное, и беретка, и цепь золотая на груди - всё при ём, значится.
Мы када по первой тудой пришли, под ентим портретом и сели - безо всякой задней мысли, просто получилося так. Пришла вся из себя такая тётечка нас обслуживать - да как на меня уставится! Ну, под конец заказа я и говорю:
- Что это вы на меня, - говорю, - всё смотрите? Чай, не Монализа какая.
С интересом так говорю и с достоинством, без агрессии.
А она ответствует:
- Я, - говорит, - заметила, что уж больно вы на портрет вон тут похожи. Уж не родственник ли какой? Не то вы, милочка (это супружнице моей, значит), поосторожнее бывайте!
- А как же! - говорю. Ясно, родственник. И фамилия моей матушки в девичестве Тюдор-Плантагенет, не без того.
Ну, ушла она на кухню, а мы смотрим - и впрямь, похож. Откровенный предок. Тока беретка с цепью с поколениями подевались кудысь - не уберегла семья прадедушкиного наследства.
С тех пор и повадились мы в этот Лондонармз - придём и сядем под портретом. Официянтки по первой бегали на нас дивиться, всё-то им рояльный облик мой в диковинку был. Потом - ничо, привыкли.
А прадедушка - он строгий. Это надо чивось удивительно прекрасное натворить, штоп от него одобрительного взгляда дождаться. А то как закажешь дрянь какую, обернёшься за поддержкой - мол, а что ещё делать-та? А он в ответ с такой укоризной глянет - хоть под стол лезь, хоть Анной Болейн прикидывайся.
Зато уж если похвалит - весь день щасливый ходишь.
Вот он какой, прадедушка.
